Часть I

Часть II

Часть III

Часть I

Ум, несознающий себя, не нарушается никакими аффектами. Это ум изначальный, а не заблуждающийся. Он всегда течёт, никогда не становится твёрдым. Поскольку он ничего не выбирает, не ищет, куда надо двигаться, - он наполняет тело, проникает в каждую его часть и нигде не останавливается. Он никогда не становится подобным камню или куску дерева. Если он отыскивает где-то место для отдыха - это не ум не-ума. Не-ум ничего в себе не хранит. Его также называют мунэн, "не-мысль". Мусин и мунэн

синонимы.

Главное - достичь мунэн или мусин. Тогда сознание течёт от предмета к предмету, как поток воды, заполняя все уголки. Поэтому ум может выполнять всё, что от него требуется. Но когда течение где-то останавливается, в другие места оно уже не доходит, и в результате наступает общая закостенелость. Колесо может вертеться, когда оно не слишком плотно связано с осью. Если связь слишком тесная, оно не будет двигаться. Если ум чем-то занят, он перестаёт работать, он не может ни слышать, ни видеть, даже если звук проникает в уши или свет вспыхивает перед глазами. Когда у вас что-то на уме, ум предвзят и у него нет ни на что больше времени. Но пытаться устранять мысль. которая поселилась в уме, значит наполнить ум чем-то другим. Это вызывает порочный круг. Лучше всего с самого начала не давать в уме пристанища ничему. Может быть, это и трудно, но если вы продолжите упражняться в куфу, то через некоторое время достигнете этого состояния. Но, конечно, для этого не надо торопиться.

Далее также приводится одно стихотворение из японской поэзии:

Прежде чем расстаться с Такуаном, следует рассмотреть вечный парадокс, принимающий, например, такие формы, как вопросы: "Как сохранить ум в состоянии думанья, когда его дело - не думать?"; "как ум может быть одновременно умом и не-умом?"; "как "А" может быть одновременно и "А", и "не-А"?" Это касается не только логических и психологических проблем, но также и метафизических. Однако, фехтовальщику необходимо разрешить эту проблему самым конкретным способом, потому что для него это вопрос жизни и смерти. Многие её рассматривают чисто интеллектуально, оставаясь по существу к этому совершенно безразличными. Но и с философской точки зрения эта проблема остаётся для нас важной, ибо она является ключом к пониманию восточной мысли и культуры.

Предание гласит, что Дзягю Тадзима-но-ками Мунэнори оставил одному из сыновней стихотворение, содержащее секрет его школы фехтования. Стихотворение, с литературной точки зрения, довольно слабое. Стихотворения такого рода называются " дока " или стихотворения о Дао. Вот оно:

Можно сказать, что это чрезвычайно мистично. Но самое странное не в том. Что же искусству фехтования, которое, прямо говоря, состоит во взаимном убийстве, делать с этим стихотворением о луне и расцвете? В японской поэзии лунный свет связывает богатые поэтические ассоциации. С этой точки зрения понятно, почему Дзягю обратился именно к нему, но что мечу делать со стихотворением о луне? Какое вдохновение ожидает получить фехтовальщик, созерцая луну на рассвете? В чём здесь секрет? После многих трагических событий, с которыми без сомнения должен встретиться человек, каким экзотическим просветлением он хочет увенчать весь свой прошлый опыт? Автор, конечно, хочет бросить внутренний свет на психологию фехтования. Дзягю, истинный мастер, знает, что голая техника не сделает человека настоящим фехтовальщиком. Он знает, что дух (ри) или внутренний опыт (сатори) должны быть основой искусства, обретаемого лишь в смотрении в глубочайшие тайны ума. Вот почему Такуан неустанно объясняет учение о пустоте (шуньята), т.е. метафизике

мусин-но-син (ума не-ума). Пустота или не-умность некоторым покажется слишком далёкой от жизни, от тех требований, что жизнь нам постоянно предъявляет. Но теперь мы понимаем, что она имеет непосредственное отношение к проблемам жизни и смерти, о которой большинство из нас не задумывается.
Конец письма Такуана.